Он пел в «Родниках»

Сейчас уже немногие помнят, что ранней осенью шестьдесят девятого года на Советской улице появились рекламные щиты, сообщавшие о том, что в течение нескольких дней во Дворце культуры судостроителей будет выступать популярный актер кино и театра, исполнитель собственных песен Владимир Семенович Высоцкий.

Новость эта мигом облетела город. Билеты расхватали моментально. И вот третьего или четвертого сентября (точную дату сейчас установить трудно) работник управления культуры - назовем его в этом повествовании И. - стоял возле гостиницы, нервно поглядывая в ту сторону, откуда должна была появиться машина, посланная за Высоцким в Одессу. Дело в том, что Одесская киностудия снимала тогда «Опасные гастроли», позже дружно разруганные прессой, и одну из главных ролей в картине получил Высоцкий. В ходе съемок случилась какая-то заминка - то ли оператор заболел, то ли натура подвела - у Высоцкого вдруг появилось «окно», он вспомнил, как уламывала его Николаевская филармония (по сути, рекламные щиты выставили еще до окончательного согласия актера), и позвонил в Николаев: дескать, присылайте машину.

Вот ее-то, эту машину, и ожидал упомянутый выше И. Настроение у него препоганое, а почему - скажем позже.

Наконец, вдали показался голубой «Жигуль». И. встрепенулся, заставил себя через силу улыбаться и, подскочив к резко затормозившей машине, сам открыл дверцу. Из машины резво выскочил Высоцкий, за ним, придерживая широкую юбку, выбралась из салона молодая женщина, фигуристая, яркогубая, с обесцвеченными химией волосами. «Марина Влади?». - испуганно подумал И., и улыбка моментально исчезла с его лица. Дело в том, что все уже были наслышаны о прошлогоднем экзотическом браке знаменитого российского барда и популярной французской актрисы. Николаев, однако, был закрытым городом, и несанкционированный приезд иностранки мог обернуться крупными неприятностями для нашего работника культуры.

Правда, Высоцкий тут же успокоил его. Он представил ему спутницу и назвал ее Наталией.

- Монтажница из студии. Захотела побывать в Николаеве. - И совершенно серьезно добавил:

- Большая моя поклонница... Наташа, - обернулся он, уже слегка гаерствуя к женщине, - подтверди, пожалуйста, что ты большая моя поклонница. Та сразу приняла условия игры и закивала головой:

- Да, да, Владимир Семенович - мой кумир. Он не преувеличивает.

- Нам надо обговорить кое-какие вопросы, - сказал И. - Может быть, поднимемся в номер?

Он тут же почувствовал неловкость. Номер заказывали для актера. Как быть теперь с этой Наталией? Конечно, И. был современным человеком, знал, что в актерской среде нравы далеко не пуританские, но тем не менее... Надо весьма тактично справиться у него, где он намеревается поселить свою спутницу.

А тот вдруг улыбнулся улыбкой сатира и сказал, как будто читал в мыслях:

- Вы совершенно правы, дорогой (он назвал И. по имени-отчеству): Наталии надо снять отдельный номер.

- Наташа, - опять обратился он к ней, - подтверди товарищу, что отношения наши вполне платонические.

- Вполне, вполне...

Она помолчала и добавила:

- К сожалению...

Тут как раз подошел шофер с зачехленной гитарой и передал ее Высоцкому. Вид при этом у него был стойко-растерянный. Было бы неправдой утверждать, что шофер (будем в дальнейшем называть его Л.) не возил в своей машине знаменитых людей. Он был знаком с Вячеславом Тихоновым (правда, до «Семнадцати мгновений») и с Эдитой Пьехой, с Людмилой Зыкиной и с Майей Кристалинской, и со многими другими, кого ему доводилось доставлять и на парфюмерный комбинат «Алые паруса», и на очаковский пляж, и в аэропорт. Но разве могла их слава сравниться со славой Высоцкого? На магнитофон «Комета» у Л. были записаны почти все песни легендарного певца. Когда к нему приходили друзья раздавить пузырек и посудачить о житье бытье да о своем начальстве, Л., выбрав удобный момент, включал «Комету», и всю квартиру заполнял такой близкий и понятный, как бы слегка тронутый ржавчинкой баритон. Он знал наизусть и «Нинку», и «Сережку Фомина», и «Друг познакомил с Веркой но пьяни», и «Штрафные батальоны», и все песни про горы из кинофильма «Вертикаль». Высоцкий был для него не человеком, а магнитофоном, бобиной, голосо.м, изображением на экране, всякими байками, которые доходили и до нашего южного города.

И когда вез Высоцкого в Николаев , он никак не мог поверить, что это наяву, что рядом с ним тот, чьи песни бормочет про себя вся страна, кто вытеснил с магнитофонных лент всех соперников. И если он скажет кому-то, что вез Высоцкого, — кто поверит? Да никто!

Всю дорогу его пассажир был в хорошем настроении, рассказывал про московский театр на Таганке, как однажды со своим дружком Золотухиным в легком подпитии вышли в каком-то спектакле на сцену и говорили совсем не то, что надо по ходу действия. Наталия смеялась, у нее был такой шерпшвый «слободской» смех, и Л. подумал: «Своя в доску». Наверное, этим она и нравилась Высоцкому — простодушным смехом.

Между тем, на крыльцо высыпала чуть ли не вся гостиничная обслуга: всем хотелось хоть глазком глянуть на Высоцкого. И. понял, что пора действовать решительно, и, прежде чем обговаривать творческие вопросы, побежал к дежурному администратору выбивать еще один номер. Он быстро вернулся, провел всех на второй этаж, как он выразился, «к Владимиру Семеновичу», попросил присесть и начал голосом, вибрировавшим от волнения;

— Прежде всего, прошу не расстраиваться по поводу того, что я сейчас сообщу...

Что же такое он сообщил? Согласно рекламе концерты должны были начаться завтра, но уже сегодня намечалось согласованное с актером выступление перед комсомольским активом. Так сказать, сверх плана. Увы, это Выступление не состоится. Сцена Дворца судостроителей будет занята прощальным спектаклем ставропольского театра. В общем, там и спектакль, и ритуальная церемония после успешных гастролей. Все это стало известно только утром, изменить что-либо не в наших силах, ибо все это утверждено на высшем уровне...

В этом месте И. поднял глаза к потолку и стало ясно, на каком уровне все это решалось.

Чувствовалось, какого душевного напряжения стоило И. все, что он сказал гостю. Он запинался, искал убедительные формулировки, разглаживал ладонью складки скатерти... И как только изложил самое главное, т.е. более или менее внятно объяснил, почему концерт сегодняшний не состоится, голос его повеселел, сам он приободрился, и благодушие гостеприимного хозяина снова разлилось по его лицу.

— Ну, а теперь нечто более приятное... Тут мы посоветовались, — голос его явно пародировал чиновничью лексику, — и пришли к выводу, что надо вам отдохнуть, Владимир Семенович... Есть тут у нас загородный ресторанчик. «Родники» называется. Вдали от шума городского. Там уже действуют наит люди. Посидим, за жизнь поболтаем. Пиво и раков я вам гарантирую!

— Так с этого и надо было начинать, дорогой вы мой! Об этом самом мы и мечтали с Наташей по дороге сюда. Наташа, милая, подтверди!

— Ну, о раках, откровенно говоря, мы и не мечтали... Все рассмеялись, разом встали из-за стола. И покатили за город — в «Родники».

Кто тогда был в «Родниках»? Не так уж много там было народа. Человек пять-шесть собрала серебряная свадьба. Ели - пили нешумно, вспоминали молодые послевоенные годы, чинно танцевали, заказывали танго и вальсы. Оказались здесь еще две-три пары, захотевшие, видимо, «погудеть» подальше от сторонних взглядов (кстати, в «Родники» частенько и заносило таких - жаждущих негромкого застолья). Ну и наша компания состояла из самого И., Высоцкого, его знакомой и нескольких коллег И., кто успел оперативно все организовать - вплоть до раков. Что умел Высоцкий - это объединять самых разных людей, вселять в них какое-то победительное чувство, что не все пропало что нас гнут и пинают, а мы выпрямляемся и посылаем тех, кто нас гнет, куда подальше. Посылаем тихо, вежливо, но им, паскудам, кто рвет наши серебряные струны, очень неприятно, и они не скрывают этого. Что ж мы, ребята, так редко бываем вместе, что ж мы в рот воды набрали? Или не мужуки мы? (Он так и произнес «мужуки»).

Высоцкий в тот вечер был в ударе. Кто-то из оркестрантов подошел к столу и пригласил его к микрофону. Он не заставил себя упрашивать, не ломался, не отнекивался, вышел на маленькую эстрадку и сказал, что снимается сейчас в картине «Опасные гастроли», написал для нее несколько песен, и романс, который сейчас исполнит, он посвящает серебряным юбилярам. Он повернулся в сторону свадьбы, приложил ладонь к груди и признательно склонил голову. Он как бы поощрял верную и долгую любовь, и это получилось у него очень красиво.

Он пел самые разные песни. Удалось с достоверностью установить, что в «Родниках» звучали и «Тот, кто раньше с нею был», и «Где твои 17 лет?», и та же «Нинка», и «Мой друг уехал в Магадан», и «Про дикого вепря», и «Парус». Спел он и про русалку, которая «честь недолго берегла и однажды, как смогла, родила...».

И уже напоследок припомнил из своего раннего, и так это у него грустно и горько спелось:

 Если б водка была на одного -

Как чудесно бы было!

Но всегда покурить - на двоих.

Но всегда распивать - на троих.

Что же на одного?

На одного - колыбель и могила.

 Эмиль Январев

Эмиль Изралиевич Январев (30 января 1931, Николаев — 2005) — русский поэт, член Союза писателей Украины, почётный гражданин Николаева, лауреат премии имени Н.Ушакова.

    Родился в Николаеве. После окончания средней школы заочно учился в Николаевском педагогическом институте и заочно в Литературном институте имени. А. М. Горького. Много лет работал преподавателем русского языка и литературы в школе рабочей молодежи. Первые стихи Эмиля Январева были опубликованы в 1955 году.